– Ты звонил в больницу перед тем, как разбудить меня? Я сказал, что не звонил.

– Но ты говоришь, что что-то случилось с твоей матерью. В мой номер тебе не звонили, так? Мне, в общем-то, все равно, но…

… но если ты не сообщил, что ночуешь у меня 6 номере, как же они тебя нашли?

– Наверное, предчувствие. – (Услышав это, Эшли скосила глаза и обожгла меня взглядом.) – А может, просто тревога. Не знаю. Прости, но яснее сформулировать не могу.

Она вновь искоса глянула на меня:

– Надеюсь, с ней все будет в порядке.

– Я рад, что ты сейчас рядом.

– Я тоже, – сказала она – Знаешь, мне подумалось, тебе стоит как-нибудь отправиться по стране с миссией – дарить надежду впавшим в депрессию женщинам. Ты был настолько тактичен, что мне ничто не показалось спланированным.

– Спланированным?

– Ну, может, я не так выразилась… Моя подружка по юрфаку Мэнди, ты помнишь, из Чикаго…

Навстречу выплыл указатель, возвестивший о приближении заправочной и придорожного ресторанчика. Я сказал:

– Может, остановимся перекусить?

Продолжение истории последовало за завтраком. Оказывается, в баре чикагского отеля подружка Эшли по юрфаку Мэнди угостила меня выпивкой. Когда я подошел к их столику поблагодарить, она предложила мне присесть рядом. Разговор свелся к обсуждению разнообразных причин пребывания в данном конкретном отеле в данный конкретный вечер, и я упомянул, что собираюсь на юг штата завтра к концу дня и, возможно, проведу следующую ночь в другом отеле. К разочарованию Мэнди, я, похоже, проявил больше интереса к Эшли Эштон, чем к ней. Мэнди знала, что на следующий день после работы Эшли поедет на юг. Она завела Эшли в туалет и дала житейский совет. А немного погодя Эшли эдак аккуратненько упомянула об отеле «Комфорт», и я выразил надежду, что она окажет мне любезность и позволит пригласить ее в любое заведение, которое может сойти за бар, если нам посчастливится там встретиться.

– Я сказала Мэнди, что черта с два ты туда приедешь, но она ответила: «Спускайся в бар через час-другой после того, как зарегистрируешься в мотеле, и он тебя найдет». Я сначала даже не поняла, ты ли это! Там, в Чикаго, ты был в костюме, а сейчас – в джинсах. Но чем больше я смотрела на тебя, тем больше убеждалась: это точно ты. И ты был так деликатен, будто заехал сюда не только для встречи со мной.

По-видимому, некто весьма похожий на меня, бывший ассистент преподавателя в Тулейне по имени Джордж Питере или человек, за которого приняла меня женщина в денверском аэропорту, искал партнера для секса, прогуливаясь по вестибюлю чикагского отеля. Никакого другого разумного объяснения я не находил. И в то же время полная невероятность совпадения подняла дыбом волосы у меня на загривке. Если Джордж Питере, или как там его, преуспел в назначении свидания Эшли Эштон, что же тогда помешало ему прийти?

Оставшуюся часть пути взбодренная кофеином Эшли, удерживая шестьдесят пять миль в час, описывала злодеяния эджертонского мерзавца-миллионера. Я же издавал междометия, делая вид, что заинтересованно слушаю.

У первого поворота на Эджертон знак гласил: «Эджертон Эллендейл».

– Сюда? – спросила она.

– Нет, следующий, – ответил я.

У знака «Эджертон, центр» маленькая машинка Эшли свернула с автострады. Некоторое время мы ехали мимо холмистых полей по четырехполосному шоссе с разделительной полосой, а потом как-то вдруг, без всякого перехода, замелькали по сторонам ларьки-закусочные, заправоч-ные станции, мотели и супермаркеты – типичная окраина большинства американских городков. В тот момент, когда мы проезжали мимо рекламного щита, приглашавшего нас в «Эджертон, город с добрым сердцем», спокойный и недвижимый, напоенный солнцем воздух вдруг подернулся дрожащей пеленой-вуалью, будто маревом, а затем снова прояснился.

– Я успею завезти тебя в больницу, если тебе туда, – сказала Эшли.

Зажегся красный свет на светофоре у перекрестка рядом с двумя трехэтажными офисными кирпичными зданиями, парковкой и баром под названием «Прогулка в никуда». Под табличкой с названием улицы треугольный зеленый знак указывал направление к больнице Святой Анны.

– Кажется, нам туда, – сказал я.

Проехав четыре квартала, мы остановились у входа в госпиталь. Я сказал:

– Эшли…

– Не надо. Тебе некогда видеться со мной. Надеюсь, твоя матушка поправится. Если ты хотел спросить, где я остановлюсь, – отель «Мерчантс».

Она сидела в машине, пока я доставал из багажника вещи. Я подошел и наклонился поцеловать ее на прощание.

Женщина в справочном сообщила мне, что пациентки по имени Стар Данстэн нет, зато в отделение интенсивной терапии поступила Валери Данстэн. Она выдала мне зеленую пластиковую карточку-пропуск и подробно объяснила, как повернуть направо после кафе, подняться в лифте на третий этаж и далее следовать указателям.

Оцепеневший от ужаса, я блуждал по унылым больничным коридорам, пока медсестра не подвела меня к вращающимся дверям. Сбоку на стене висел указатель: «Отделение интенсивной терапии». Повинуясь приказу на табличке над раковиной, я вымыл руки, затем толкнул перед собой еще одну вращающуюся дверь, втащил свой багаж в длинное, слабо освещенное помещение с боксами – закрытыми белыми пологами койками, стоявшими по окружности, в центре которой располагался ярко освещенный центральный пост, – и подошел к конторке дежурной. Сидевшая передо мной сестра окинула меня скорым оценивающим взглядом, каким детектив супермаркета определяет магазинного вора. В самом дальнем конце комнаты перед одной из коек стояли тетушки Нетти и Мэй. Они показались мне еще более грузными, чем в последнюю нашу встречу, а их волосы стали полностью седыми и сказочно сияющими.

Сестра подкатилась вместе с креслом на полдюйма ближе к конторке и спросила:

– Чем могу помочь?

Незамедлительный и бессловесный обмен взглядами дал мне понять, что не удастся и шага ступить без ее высочайшего соизволения. Бэйджик с именем, пришпиленный к свободного покроя зеленой униформе, гласил: «Л. Цвик, д. м. [15] ».

– Данстэн, – сказал я. – Стар Данстэн. Простите – Валери.

Голова сестры склонилась над доской с именами пациентов:

– Пятнадцатый бокс. Навстречу мне уже спешила Нетти.

13

МИСТЕР ИКС

О Великие Сущности и Неземные Прародители!

За несколько дней до того, как вокруг меня должны были сомкнуться тюремные стены восьмого класса училища, мне удалось получить передышку на заросшем травой лесном лугу, полого поднимавшемся, а затем сбегавшем к незнакомой мне дороге. По обоим краям луга к той дороге тянутся леса. Между верхней точкой луга и гребнем леса стоял на три четверти развалившийся заброшенный дом из кирпича и камня. Из груды каменных блоков вздымался очаг. В самом дальнем углу развалин еще один дымоход и закопченная стена поддерживали остатки крытой черепицей крыши, нависавшей над уцелевшей частью дома. Дальше уже голые балки свисали над кирпичным крошевом. В тот самый миг, как я увидел эти развалины, «крючок» в моих внутренностях сделал такую мощную подсечку, что я едва не свалился, и голос откуда-то изнутри загудел: «Ну, наконец-то!» Или что-то похожее. А может: «Ты здесь!» Как бы там ни было, могущественный голос поведал мне, что время для серьезных дел пришло.

Я понял, что сейчас моя обязанность – осмотреть мою собственность, чтобы, так сказать, «вступить во владение». И я отправился в обход по периметру развалин, подмечая, как пробилась меж камней трава, как огонь обжег рассыпанные повсюду кирпичи до цвета пережаренного тоста, как проступившая вода обозначила контуры подвала. Я видел гибельную работу разрушения в последних усилиях гниющих балок и в эрозии черепицы. А перед фасадом дома каменная кладка высотой до самой крыши тянулась примерно футов на двадцать от очага. Глубокие проемы обозначали окна второю и третьего этажей. Под ними, примерно на уровне моего подбородка, ровные оконные арки, заляпанные птичьим пометом, глазели из пространства, бывшего когда-то гостиной. Я опустил трясущиеся руки на засыпанный песком оконный брус и заглянул внутрь.