Раз в год Мистер Икс выходил на поиски Роберта, моей тени. Родство, о котором я не знал ничего, погнало сегодня меня – тень своей тени – на поиски. Стар и Роберт встречались по меньшей мере дважды – напротив магазина Биглмэна и недалеко от дома Нетти; несомненно, были и другие встречи. Возможно, Стар каким-то образом удавалось не подпускать к себе Мистера Икса День нашего рождения будет вскоре после ее похорон, и Роберт не может принять ежегодный вызов Мистера Икса в одиночку. Он спас мне жизнь, потому что я ему нужен.

А он мне не нужен. Пусть Роберт отправляется ко всем чертям. Я был бы очень рад, если б Мистер Икс уничтожил его.

Кипя от ярости, я сделал шаг вперед, и меня вдруг осенило: тот, по кому я так тосковал на протяжении всей жизни, был тем самым существом из сна – тем самым, кого я только что приговорил к смерти. От наплыва чувства, описать которое можно только словами «острая тоска», я едва не рухнул на колени. Каждая клетка моего тела взывала к воссоединению с частью, когда-то оторванной от него. И вновь, как в детстве, только с еще большей, взрослой болью, я почувствовал себя отрезанной половиной, истекающей кровью и умирающей от желания воссоединиться с тем, кто вернет мне ощущение целостности.

«Это безумие… – подумал я. – Ты чувствовал в точности то же самое, когда тебе было три года».

Страшная, всепоглощающая тоска понемногу улеглась, спрятавшись под зарубцевавшейся тканью старого шрама, и вновь передо мной протянулась вереница фонарей Честер-стрит, такой мирной и пустынной в прохладном ночном воздухе. Шел четвертый час воскресного утра Эджертона. Если я нужен Роберту, чтобы одержать победу над Мистером Иксом, я помогу ему, – а может, и нет, в зависимости от того, как буду чувствовать себя в тот момент. Но я был здесь, потому что здесь был он: Роберт вывел меня на тропинку, ведущую от Эшли Эштон к Лори Хэтч.

Мысли мои переключились на Лори. Продолжая с тревогой размышлять о ее судьбе, я дошел до Мерчантс-парка и решил попить из прославляющего ее мужа фонтанчика. И только сейчас обратил внимание на вспышки мигалок патрульных машин и «скорой» напротив «Дома Кобдена».

Голоса, которые я слышал в начале прогулки, доносились из толпы в конце парка и от людей, небольшими группами стоявших под деревьями.

63

Коротышка с выбивающимися из-под кепки непослушными вьющимися вихрами помахал мне со скамейки коричневым пакетом. Я подошел и сел с ним рядом.

– Привет, Пайни. Что тут такое?

– Черт его знает. Похоже, какая-то заварушка в «Доме Кобдена».

Еще две патрульные машины с воем завернули на улицу Паромщика. На верхних ступенях парамедики «скорой» разговаривали с седоволосым мужчиной, на чье усталое лицо падали розовые и красные сполохи мигалок патрульных машин. Как привальный брус причала, выпирал его живот над поясом брюк.

– Капитан Мьюллен, – узнал я.

– Ага, твой приятель. Хочешь глоточек?

Что там у него было в бутылке, не знаю, но на вкус – как сигарный дым.

– Всего лишь немножко бургундского местного розлива, думал, тебе понравится. – Пайни захихикал и взмахнул рукой с бутылкой. – Мой старый дружок, Эрвин Лик по прозвищу Трубач, был профессором в Альберте, а закончил последним дерьмом, так вот, он частенько говаривал: «За тенью следуем – она все убегает; лишь отойдем – за нами тень бежит». Кто автор, знаете?

Я покачал головой.

– Бен Джонсон. «Внимаю все смутней. Не раз желал я тихой смерти поступь полюбить, ее, бывало, ласково я звал в ночи мое дыханье растворить». А это Джон Китс [43] .

Мне безумно захотелось поскрести в затылке.

– Последнее время люди считали Трубача бездельником и попрошайкой. Всем было до лампочки, когда Черная Смерть прикончил его. – Пайни вытер глаза и рывком поднялся со скамейки.

Неуклюжей, шаркающей походкой он двинулся восвояси, а я последовал за ним через толпу к выходу из парка. Мужчина в черной кожаной куртке глянул на меня и отвел глаза. Френчи Ля Шапеля выгнали из его норы.

На той стороне улицы Паромщика по фронтону «Дома Кобдена» все метались сполохи света от мигалок полицейских машин. Капитан Мьюллен стоял напротив полуоткрытой двери и разговаривал с мужчиной в синем костюме, который выглядел так, будто мечтал проснуться и понять, что все происходящее ему приснилось.

– А кто это с Мьюлленом?

Крепко сбитый парень с зачесанными назад блестящими черными волосами сказал, что это шеф службы безопасности Хэтчей Фрэнк Холланд.

– Е-мое, кого я вижу, Брюс Макмикен! – воскликнул Пайни.

– Е, да не твое, – ответствовал Брюс.

– Кто-то влез в «Дом Кобдена»?

Брюс Макмикен покосился на меня. Напоминающее плиту лицо делало его похожим на бармена или патрульного:

– Один коп сказал, там все здорово загадили. Раздолбали компьютеры. Отмолотили охранника – отсюда и «скорая».

– Старенького такого? Я видел его здесь на днях.

– Ну да, Эрла.

– Не люблю я этого Эрла, – сказал Пайни. – Строит из себя крутого.

– Да нет, он просто нелюдимый, – возразил Брюс. – Зато не дрыхнет на скамейках, как ты.

Пайни вяло хихикнул, будто услышал комплимент.

– А вот и босс.

Коренастый мужчина в синей рубашке, защитного цвета шортах и мокасинах на босу ногу выскочил из дверей и начал давать распоряжения. У него было широкое началь-ственное лицо и короткая стрижка не заслуживающего доверия сенатора.

– Стюарт Хэтч?

– Самый главный из хэтчтаунских Хэтчей, – сказал Пайни.

Парамедики понесли через дверь носилки, и трое мужчин, дав им дорогу, спустились со ступеней на лужайку. Одеяло чуть сползло, открыв разбитое лицо Эрла Сойера. Глаза были закрыты, и струйка крови пересекала его щеку, как прилипшая красная ленточка. Лейтенант Роули спустился по ступеням вслед за носилками и подошел к капитану Мьюллену. Стюарт Хэтч забрался в «скорую» после парамедиков.

Брюс, Пайни и я перешли на тротуар. Парамедики переложили бесчувственного охранника на каталку. Фрэнк Холланд неторопливо подошел к задней двери «скорой».

– Этот наложил в штаны конкретно, – прокомментировал Брюс. – У них же тут система безопасности самая наикрутейшая. Муха сядет на абажур, и услышишь сирену.

Холланд отвернулся от «скорой», из машины выпрыгнули Хэтч и один из парамедиков. Парамедик захлопнул дверцы и рысцой направился к водительской двери.

– Кстати, – прошептал Пайни, – это был не ты, а?

– Я? – Я решил, что он говорит об Эрле Сойере и «Доме Кобдена». – Я ж только что подошел.

– Да нет, я о той заварушке, в пятницу ночью.

– Нет, – покачал я головой, – не я.

Пайни похлопал меня по локтю. «Скорая» вырулила на Торговую. Стюарт Хэтч методично тыкал указательным пальцем в грудь Фрэнка Холланда.

Брюс Макмикен сказал: «Адьёс, амигос», – и растворился в растекающейся толпе.

Я заметил, что лейтенант Роули увидел меня. Он нагнулся к Мьюллену. Без особой радости Мьюллен посмотрел на меня. Я кивнул.

Стюарт Хэтч обвел взглядом зевак.

– Давайте по домам! – крикнул он им. – Концерт окончен. – Взгляд его остановился, зацепившись за меня.

«Остановился» не совсем подходящее слово. Когда глаза Стюарта Хэтча встретились с моими, они расширились, будто от шока узнавания, который мгновенно сменился тем, что напоминало ненависть.

«Он выследил нас, – подумал я. – Он видел наши фотографии с Лори».

– Похоже, открыток к Рождеству ты не дождешься, – проговорил Пайни.

Толстые, уже успевшие загореть ноги Хэтча понесли его к Роули и Мьюллену. Он сунул сжатые кулаки в карманы шорт и, вздернув голову, что-то заговорил Роули в ухо.

Роули уставился на меня своими безжизненными глазами на мертвом лице. Хэтч убрался внутрь «Дома Кобдена», шеф службы безопасности поспешил за ним.

Роули выглядел довольным настолько, насколько вообще может выглядеть довольным такой тип, как он. Ему уже больше не надо было притворяться моим лучшим другом. Пайни исчез. Несколько человек, стоявших рядом со мной, быстренько разошлись, когда Роули перешел улицу, остановился передо мной и выдохнул переработанный легкими сигаретный дым.